Авторы     Новости      Империя      Историософия      Политика     Полемика      Библиотека

Знакомство как с текстами иностранной прессы, посвященной чеченской войне, так и с текстами на эту тему, издаваемыми главным защитником российской свободы и главным европейцем в России - холдингом "Медиа-Мост", показывает, что их авторы, с одной стороны, искренно скорбят по поводу успехов русского оружия, разгрома чеченских банд, популярности премьера Путина, консолидации общества вокруг лозунга "Война до победного конца!", с другой стороны - не теряют надежды. Надежда связана с тем, что общество скоро очнется от милитаристского угара, возродятся пацифистские настроения образца 1995 г., исходящие с Запада полезные советы (Збигнева Бжезиньского, например) на чеченскую тему будут услышаны - и роковое безумие отступит. 

Вступать в спор по вопросам оценочного характера тут бесполезно. Одни считают, что России хорошо и полезно в очередной раз капитулировать перед кучкой бандитов - другие нет. Одни считают, что хорошо, когда террористы имеют свободу рук, другие, что хорошо, когда террористов давят. Одни считают, что России не нужна армия, воюющая за ее интересы и пользующаяся поддержкой нации, другие - что нужна. Одни считают, что к России во всем виновата уже одним фактом своего существования, другие - что Россия имеет не меньшее право на существование, чем другие народы и государства. Кому что больше нравится. Спорить имеет смысл о другом: основательны или неосновательны надежды друзей России на то, что 1995 год вернется и первая точка зрения после кратковременного посрамления опять возобладает? Тут речь идет уже не об убеждениях, но о способностях к анализу и прогнозу, каковые способности политикам (даже и прогрессивным) полезны и даже необходимы. Иначе говоря: были пораженческие и политкорректные настроения 1995-1996 гг. выражением новой, крепнущей тенденции общественного мнения или же они отражали уходящую натуру? 

 

Создается впечатление, что в этом плане вопрос даже не рассматривался, а надежды базировались на простой индукции. В течение нескольких (на самом деле многих десятков) лет мнение Запада рассматривалось русскими как безусловный и непререкаемый авторитет, да и сам Запад был как единственный свет в окошке - следовательно так будет и далее. В течение нескольких (очень многих) лет собственная власть рассматривалась русскими как бессовестный и беззаконный насильник - "что хотят, гады, то и делают", - следовательно, так будет и далее. В течение многих лет правозащитные выступления, начинающиеся словами "Человек имеет право", вызывали всеобщее сочувствие - следовательно, см. выше. 

 

Начнем с правозащитников. Люди (хоть русские, хоть всякие) вовсе не мечтают о реализации глубоких правозащитных идеалов - они просто не хотят, чтобы над ними глумились. Слова "Человек имеет право" вызывали сочувствие, доколе они касались простых и понятных вещей: права жить, где хочешь, ездить, куда хочешь, читать, что хочешь, веровать, во что хочешь, работать, на кого хочешь (в том числе и на себя). Правозащитников слушали в той мере, в какой они выражали общую убежденность в священном праве человека кормиться трудами рук своих и молиться Богу по своей вере. В той мере, как они стали выражать уже не общую, но свою сугубо частную убежденность в священном праве террориста кормиться трудами рук чужих и злодействовать по своей вере, их слушать перестали. 

Что до Запада, то он действительно был объектом страстного преклонения, причем весьма некритического. Не в том даже смысле, что русские мало задумывались о пороках и недостатках Запада, а в том смысле, что любовь и доверие к нему были не плодом рассудочного и критического суждения, но эмоциональным порывом, который был продиктован отчаянием и сиротством. Существовавшие в стране власть и государственность настолько не рассматривались в качестве своих (да они и особого повода к тому не давали), отчуждение были столь велико, что отношение к Западу во многом напоминало поведение ребенка в детдоме, с надеждой видящем в каждом приходящем взрослом долгожданных папу или маму - какое уж там у ребенка критическое суждение.

 

В 1941 г. в деревнях немца встречали хлебом-солью не потому что глубоко осознавали историческую миссию Третьего рейха, превосходство германской культуры, гений фюрера etc., а потому что видели в частях вермахта избавление от Советов - и больше ничего. Точно так же и тяготение к Западу не базировалось ни на знании, ни на рефлексии - но только на глубочайшем отчуждении от своего государства. 

 

Но такое отчуждение не может быть вечным - это только левые интеллектуалы могут всю жизнь пребывать в священном убеждении насчет ненужности государства. На практике либо такое отчужденное государство гибнет (как случилось с СССР), либо государство и общество начинают чувствовать между собой сродство и понимать, что Россия у нас одна - как то с превеликим трудом и мучением происходит сегодня. Но как только является хотя бы слабое осознание того, что свое государство у нас все-таки есть, как только сиротство кончается - так тут же является и более вдумчивое и прямо критическое отношения к чужим дядям. 

 

Чужие дяди, принципиально не способные это понять, тем более заслужили критическое к себе отношение.